Наконец ему повезло; после долгого кружения над болотами он заметил нетронутую излучину реки. Птерокар, трепеща крыльями, как бабочка, опустился на поляну с густой травой. В речных бочагах гуляла рыба. Ни траурного пепелища костров, ни следа босых ног на ослепительном прибрежном песке. Он делал эскиз за эскизом с быстротой, удивлявшей его самого. Он прекрасно понимал, что его попытка — анахронизм, прихоть. Рисовать нетронутую природу, которой уже почти не осталось, — зачем? Тут его раздумья прервали.