Книга «Отлично поет товарищ прозаик!» состоит из рассказов Дины Рубиной 70—80-х годов, так называемой ранней прозы. Первые вещи, написанные в 16 лет и опубликованные журналом «Юность», принесли ташкентской школьнице всесоюзную известность. Проза, созданная в выпускных классах музыкальной школы и во время учебы в консерватории, открывает нам душу – ранимую, человека – способного к состраданию, талант &n...

Несколько торопливых слов любви… «Бывавшие на творческих вечерах Дины Рубиной знают: в своем импровизационном общении с читателями она талантлива не меньше, чем в прозе. Впрочем, и прозу свою Рубина тоже читает превосходно – почти с актерским профессионализмом, но по-авторски умно, обнажая в тексте неочевидные смыслы. В этой аудиокниге соединились новеллы о любви, мгновениях украденного счастья, у Рубиной всегда ослепительно...

«Блудный сын» – третий, и заключительный, том романа Дины Рубиной «Русская канарейка», полифоническая кульминация грандиозной саги о любви и о Музыке.

Леон Этингер, уникальный контратенор и бывший оперативник израильских спецслужб, которого никак не отпустят на волю, и Айя, глухая бродяжка, вместе отправляются в лихорадочное странствие – то ли побег, то ли преследование – через всю Европу, о...

 «Выступать  перед публикой я начала очень рано – с тех пор, как журнал «Юность» опубликовал мой первый рассказ. В те годы писателей прокатывала парочка контор: «Общество книголюбов» и «Бюро пропаганды писателей». Стоил творец недорого: восемь рублей, минус рубль двадцать - подоходный налог, так что, выгодно было оприходовать за день сразу три места. Я, например, читала стихи Велемира Х...

"Никакая другая моя повесть не будоражила так и не болела, пока я писала ее по следам нашей с Борисом поездки в Испанию. Уж очень близко к истории моего рода, к гонениям и кострам инквизиции оказались самые невинные "впечатления туриста", с какими обычно мы сталкиваемся, следуя по накатанным маршрутам путеводителей и туристических сайтов. Так странно: впервые оказавшись в стране, совсем не ощущать себя туристом, а страстно впиты...

"Эта повесть - первая. Первая на новом пути, тяжелом пути эмиграции. Переехав в Иерусалим, я так долго молчала, что временами казалось: ничего больше не напишу...пока однажды слепящий солнечный свет не сгустился в картину...другую...Пока не стали возникать в нем лица, резко, до слез
засинело небо, и все мое существо содрогнулось в первой попытке извергнуть хотя бы несколько слов. Она небольшая, эта первая повесть на новой земле, - тр...

Если что и волнует меня с годами, так это истории человеческих судеб. Рассказанные  без особых подробностей, просто, даже отстраненно,  —  они как монолог попутчика в поезде дальнего следования. И после бессонной ночи все смешается: имена людей и городов, даты встреч и расставаний. Останутся в памяти желтые полосы света от фонарей на полустанках, слуховое окно, мелькнувшее в заброшенном доме, и глуховатый голос,  врем...

В начале 21-го века, который я все-таки считаю своим, после десяти лет отсутствия, я оказалась в Москве. Ощущения были странными, фантасмагорическими: выяснилось, что за эти десять лет у меня полностью поменялась вестибулярная система и система координат, ощущение расстояний и восприятие действительности. Почему-то многое казалось диким и смешным (чувство юмора, как выяснилось, тоже претерпело коренные изменения). Три года я работала в Москве ...

Эти истории "об окнах, об окнах вообще - тех, что прорублены для света и воздуха, но и для взгляда, бегущего вдаль; об окнах, сыгравших важную роль в чьих-то судьбах; и об окнах, которые нельзя не упомянуть просто так, для полного антуража истории...   Окно - самая поэтичная метафора нашего стремления в мир, соблазн овладения этим миром и в то же время - возможность побега из него..."  Дина Рубина   &nbs...

"Любимая тема в жизни - путешествия. Я готова ехать куда угодно, зачем угодно, на какой угодно срок. Путешествия - то, ради чего стоит жить, писать книги... В жизни ведь ко всему привыкаешь и к жизни самой привыкаешь - она надоедает. Все ситуации повторяемы. Ново только одно: куда бы еще податься?! И сколько раз мое путевое беспокойство бывало сполна награждено: в случайной встрече, летучем разговоре, на обрывке забытой в купе газеты меня...